Фильм, фильм, фильм!

В фильме Радагаст, идя по следу гигантских пауков в Лихолесье, заходит в Дол Гулдур, где встречает Короля-Колдуна и Некроманта, подбирает моргульский клинок, выбитый у первого, и убегает на санях, запряжённых кроликами. Позже, он на этих самых санях примчался к Гендальфу и компании, пока те ещё не успели далеко пройти (они только миновали троллей). Радагаст отдаёт Гендальфу клинок, а потом отвлекает варгов от компании, позволив им добраться до Ривендела. Оттуда компания идёт уже по горам и под горой, через Город Гоблинов, а дальше летит на орлах до Лихолесья.

Тут возникает несколько вопросов:
1. Откуда Радагаст знал, где искать Гендальфа, который был в походе?
2. Когда Радагаст нашёл компанию, Лихолесье было от них по ту сторону от огромного хребта Мглистых гор. Собственно, через горы в сторону леса компания потом и пошла. Но Радагаст как-то без проблем и быстро (судя по тому, как он запыхался) перемещается на санях с кроликами. И, похоже, быстрее, чем движутся гномы, хоббит и волшебник. Неужели эти кролики стремительно скакали через хребет, населённый каменными великанами? Или они так быстро оббегали хребет вокруг?
3. Может, я что-то упускаю, но мне не понятно, почему клинок, найденный в Дол Гулдуре, тут считается моргульским. Галадриэль говорит, что он был изготовлен для ангмарского короля и похоронен вместе с ним в Рудауре, т.е. на огромном расстоянии от Минас Моргул (как и Дол Гулдур).

Иными словами, создаётся впечатление, что география джексоновского Средиземья какая-то сбивчивая и запутанная. Это обидно, учитывая, что фильм неплохой. Толкин был очень внимателен к деталям, Джексон как раз – нет. Кто-то уже обращал внимание на салат в Ривенделе и помидоры черри в Шире. Это можно назвать неважной мелочью (в чём можно и поспорить), но, похоже, ошибки в фильме не только в мелких деталях, но и в достаточно крупных. Может, я что-то забыл из книжных фактов. Или киношных. Поправьте меня, если где ошибся в знании легендариума. (:

«Ностальгия» - не самый лучший фильм Тарковского, и именно это дает мне возможность заняться его письменным разбором, потому что такие картины как «Сталкер» или «Солярис» анализировать ни к чему - их надо просто смотреть.
В ранних работах режиссера можно увидеть, что его фильмы несут в себе две составляющие: созерцательность, достигаемую через шумовые эффекты, «затягивание» кадра во времени, через декорации и антураж, и философские разглагольствования, выражаемые через монологи и диалоги действующих лиц. В «Ностальгии» и то и другое находится не на высоте. Во всяком случае, если гипнотический эффект благодаря применению старого испытанного приема с водой во всех ее формах (дождь, течение, лужи) все же имеется, то смысловая экспрессия не достаточно полная и «прозрачность» смыслов оставляет желать лучшего. Таково было мое первое впечатление от просмотра этого кино. Однако следует помнить, что задача искусства состоит не столько в том, чтобы напрямую выразить мнение автора, его сугубо личную позицию по тем или иным вопросам, но даже в большей степени в том, чтобы сподвигнуть стороннего человека к самостоятельной работе над интерпретацией смыслов произведения искусства, чтобы личность, мотивируемая непониманием того, что писатель, скульптор или режиссер хотел сказать, начала свое собственное расследование и тем самым неизбежно и фактически была бы вовлечена в мучительный, но необходимый для каждого мыслящего существа процесс самопознания. При непонимании стихотворения, фильма или чего-нибудь еще не следует задаваться в какой-то степени порочным вопросом «А что он (то есть автор) хотел этим сказать?», но напротив всегда необходимо помнить, что высокое искусство рассматривает читателя или зрителя не как ученика, которого надо поучать, и ни как священника, который принимает исповедь, а как кривое зеркало, которое обладает индивидуальным свойством отображать в себе внешний мир совершенно по-своему, выявляя с этим свою индивидуальную природу, свою неповторимую кривизну, которой не следует стесняться или стыдиться, но наоборот – гордиться ею, ибо прямые зеркала все одинаковы и все безындивидуальны, их большинство. Таким образом, «Ностальгию» следует признать лекарством от ясности, от устойчивости взглядов на мир и от летаргического сна души человека, сна, который так характерен для большинства тех, кто с самого детства в силу сложившихся жизненных обстоятельств вынужден находиться в «застенках» быта, в постоянной занятости каждодневными, необходимыми для выживания, но смертельно опасными для духовного роста делами.
Перед тем как перейти к краткому анализу сентенций, озвученных в фильме, считаю должным не обойти своим вниманием проблему женского восприятия. Просмотр «Ностальгии» особенно тяжело должен даваться женщинам и это весьма прискорбно. Несмотря на то, что расхожим является мнение об особом, интуитивно-чувственном характере женского восприятия, имеются вполне обоснованные сомнения, что данное кино сможет оказать должный эффект.
Дело в том, что подавляющее большинство особей женского пола являются «прямыми зеркалами», которые воспринимают все явно, грубо, просто и поверхностно, а с подобным видением мира вообще нельзя касаться каких-то неоднозначных вещей, вещей, которые суть инициирующие начала, «искры», назначение коих воспламенять мысль, приводить в движение анализ, давать жизнь творческому проблеску в голове, порождать обилие интерпретаций увиденного. Кроме того, та красота, которую женщины способны увидеть в окружающем мире, довольно специфична. Они способны оценить прелесть яркого цветка на изумрудном лугу, радость ярко-голубого летнего неба, ультрамарин волн, накатывающихся на берег в прекрасный солнечный день, само солнце – не затянутое тучами, открыто сияющее на чистом лазуревом небосводе; одним словом красота для женщины ограничивается всем ярким, насыщенным, блестящим и незамысловатым, и в худшем случае подобное видение мира вырождается в банальное дурновкусие: стремление пялить на себя серьги, кольца, вычурное «тряпье», умиляться от вида искусственных цветов, всего аляповатого и непереваримого для нормального человека. Однако женщины не способны оценить красоту грязной лужи, услышать тишину полуразрушенного здания, в котором некогда бурлила жизнь, а теперь по необитаемым комнатам и коридорам витает ощущение финальности и освобождения от сует прошлого, не способны восхититься до гипнотического ритма ночного дождя или прочувствовать скользящее по ровной зыбкой поверхности дыхание осеннего моря, зятянутого туманом и почти невидимого обычным зрением, но продолжающегося в воображении человека и заполняющего его разум своей прохладой и бесстрастностью.
Тем не менее, следует сказать, что современность открывает новые возможности для женского творчества, примером чему могут служить некоторые фильмы, снятые режиссерами-женщинами, и которые опровергают тезис об ограниченности женского восприятия. Это доказывает, что каждый человек невзирая на его пол имеет потенциал развивать свою способность резонировать тем или иным способом на символы и знаки окружающего мира и искусства как квинтэссенции последнего. В то же время, некоторые представители мужского пола (и их большинство) проявляют признаки «женского заболевания» и не видят в окружающем их пространстве ничего, кроме мощных «тачек», дебильной музыки и сексуальных утех. При этом, если женщин за их слепоту можно только пожалеть, то к подобным особям мужского пола следует испытывать те же чувства, кои принято испытывать к разного рода предателям и ренегатам.
Отсюда можно сделать уверенный вывод, что, испытывая при просмотре «Ностальгии» чувство раздражения, женщина не может оправдывать себя тем, что она не мужчина.
Сюжет фильма закручивается вокруг дух главных действующих лиц: русского поэта, приехавшего на итальянскую землю с целью посетить места, где в далеком прошлом некоторое время жил и работал русский композитор Сосновский и местного сумасшедшего, который, спасая мир, творил преступные и сумасбродные вещи. Сразу скажу, что сам я религиозностью никогда не страдал, поэтому в своем анализе нижеследующих утверждений я буду действовать так, как если бы Бог действительно существовал.
Сентенция №1: «…предназначение женщины – рожать детей и воспитывать их, терпеливо и самоотверженно». Это мнение служителя церкви и его ответ на вопрос об особой набожности женщин по сравнению с мужчинами. Первое, что приходит на ум, это то, что священник полагает неуместным для женщин находиться в храме, что единственная их цель и обязанность это продолжать человеческий род, что мужчина гораздо ближе к Богу и только он на самом деле имеет право общаться с последним. Что касается женщин, то их неуемное стремление к религии это неправильный путь, женщина в храме суть извращение и уродство, ибо самой природой ей предназначены дела суетные, простые и недалекие, и поэтому, культивируя в себе набожность, женщины невольно извращают и вымарывают в грязи сам смысл слова «набожность», превращая молитву из средства сопричастия высшему в выклянчивание каких-либо мирских выгод или в самоуничижение, которое не есть познание собственных недостатков и стремление преодолеть их путем сравнения себя с эталоном совершенства, но есть мазохистическое пресмыкание никудышного творения перед собственным креатором. Если для мужчины Бог это отец, учитель и друг, то для женщины это прежде всего господин, объект для слюнопусканий, и не исключено, что в процессе такого самоуничижения, молящаяся подсознательно вынашивает в своей голове подспутное желание осуществить с Господом акт коитуса, который, по всей видимости, является высшим выражением преданности и любви у женщин. Логика приводит нас к еще более возмутительным выводам: стремясь выразить свое благоговение перед всем великим, женщина автоматически одержима также и идеей соития с Дьяволом, а равно и с прочими Демиургами нашей Вселенной. Одним словом, позволить женщине войти в храм является хорошим средством испортить оное помещение, превратив его в психомазобордель.
Возможно, именно так и поняла переводчица мнение служителя.
Но может иметь место и другая интерпретация. Акцентируя внимание на том, что женщина самой природой облечена долгом продолжать род, этот человек хотел указать альтернативный путь к высшему, путь, удобный именно для женщин. Через материнскую любовь к своим детям, через самоотверженность в их воспитании, через терпение и терпеливость возможно вплотную подойти к тому, к чему не каждый мужчина иной раз способен приблизиться, ведь любовь, самоотверженность и терпение суть атрибуты святых. Однако высший подвиг женщины состоит в том, что она должна абстрагировать все эти качества и распространить их на все окружающее, не замыкая их только на своих детях или на своей семье. Возможно, человек в черном хотел сказать именно это.
Сентенция №2: «…ты - та, кого нет, а я – тот, кто есть». Опять намек на ничтожность креатуры? Отнюдь нет. Здесь скорее утверждение единения всего во всем. Святая Катарина вступила на пагубный путь противопоставления своей индивидуальности всему остальному, путь, который рано или поздно должен ввергнуть идущего в бездну эгоизма. Но ей не следует забывать, что свое истинное существование она может обрести только тогда, когда поймет, что является частью целого, но не частью в обычном понимании этого слова, не как шестерня в часовом механизме, но как фрагмент голограммы, каждая отдельная точка которой содержит информацию обо всем изображении. В этой фразе усматривается не покушение на индивидуальность, а утверждение пантеистического принципа – все во всем и все является всем. Утверждая свое существование, Креатор утверждал и существование Катарины, но не как Катарины, а как самого себя, играющего роль Катарины, роль некоего индивидуума, находящегося в конкретном месте и в конкретный момент времени. Фактически он сказал самому себе о том , что он в одно и то же время существует и не существует. Характерно и то, что Креатор понимал, что, играя роли мужчин, он в меньшей степени испытывал раздвоение личности, в случае же с Катариной его аперцепцию всенепременно раздражали специфические «женские примеси» и отсюда его активное нежелание признавать собственное существование в подобном виде. Так человек, жаждущий галлюцинаций, приняв психоделическое вещество и увидев себя не фантастической птицей, парящей в небесах, а кучей фекалий, плавающих в проруби, восклицает «Нет, меня не существует!», и потом, где-то в глубине сознания вспоминая свое аутентичное бытие, он говорит фекалиям «Вы то, чего нет, а я тот, кто есть».
Резюме таково: можно ли сказать, что человек, видящий себя во сне другой личностью, перестает быть самим собой, теряет свою индивидуальность и начинает быть другим, а по сути рождается на короткий период сна новая индивидуальность, которая умирает в момент пробуждения? Мысли об этом позволяют чуть-чуть приблизиться к пониманию вышеописанной интерпретации исходной сентенции.
Сентенция №3: 1+1=1. Суть повторение вышесказанного: тотальный пантеизм. Слияние двух единиц в одной – принцип слияния подобного с подобным с образованием в итоге подобного предыдущим двум. Практически же, призыв ко всем уловить друг в друге то, что одинаково для всех, что может в результате настроить каждого на все и всех на каждого – единое братство или пробуждение первочеловека ото сна.
Сцена сороковой минуты фильма. Интересна выявлением взаимоотношений между тремя главными героями: сумасшедшим, поэтом и переводчицей. Характерны взаимоисключающие (но действительно ли?) взгляды друг на друга последних двух: переводчица видит в поэте мужчину и жаждет сексуального контакта, а он видит в ней также «мужчину» и считает возможным обсуждать с ней «высокие материи». Но подобное отношение раздражает ее: то, как она изменилась в лице при упоминании деяния Доменико, обнаруживает достойное актерское исполнение своей роли актрисой. Кроме того, поэт допустил недопустимое: сначала он говорит об ее красоте, а затем переводит разговор в область своих интересов, тем самым он сначала дает надежду на осуществление акта совокупления и тут же разрушает ее. Интересно то, что даже для такой образованной и развитой умственно женщины как переводчица высшим откровением общения с мужчиной является опять же половой акт, а вовсе не философский «треп». Значит ли это, что коитус для женщины – промежуточная ступень, после которой возможно общение на «домениковские» темы, или это суть финал, после коего поэт так и не сумел бы вовлечь переводчицу в свои стихии? Да и возможен ли изначально полноценный контакт двух существ, у одного из которых главным стремлением является желание причаститься истин сумасшедшего человека, а у другого в голове царят блудодейство и глупость?
В объеме краткой рецензии невозможно разобрать всех сцен и большую часть сентенций, поэтому я выбрал то, что несет в себе религиозно-сексуальный оттенок, так как и религия и секс – древние начала, это базис, и поэтому их проще анализировать, здесь все проникнуто шаблонностью, все легко узнаваемо и стандартно. Гораздо более дерзким вызовом для человека является «поймать» в произведении искусства нечто более «надстроечное», едва уловимое, почти трансцендентное и тешить себя некоторое время попыткой его анализа. В этом и есть познание своей «кривизны».

Все дело в его магическом аспекте. Он самый настоящий друид, он напрямую общается в животными, со всеми животными, он затворник и все что происходит в мире он узнает от птиц, деревьев, зверей. Это он послал орлов спасти Гэндальфа и он же посылал птиц шпионить для Сарумана. Поэтому нет ничего удивительно что он знал где находится Торин и ко.
На счет его путешествия. Во-первых, это не простые кролики, во-вторых, Радагаст лучше всех знает о природе и поэтому он самый лучший следопыт в Средиземье. Ему не составляет труда прокладывать длинные маршруты, потому что сама природа помогает ему о них узнать.
Насчет моргульских клинков. Ну по-моему назгулы ковали эти клинки именно в Минас Моргуле (до проявления Саурона назгулы захватили Минас Итиль и нашли там палантир, сам же МИ стал называться Минас Моргулом, а учитывая что у них были драконы, нет ничего удивительного что меч оказался совершенно не в ММ, а Дол Гулдуре. В конце концов Дол Гулдур это построенная самим Сауроном (Некромантом) крепость, в которой он и начал восстанавливать свои силы. А рядом соответственно ошивались назгулы которые пришли служить своему владыке.