Спонтанно, после повторного прочтения...
Спойлер
-Не могу... – перебила её Рэйнбоу. – Он может пойти со мной?
Твай отрицательно покачала головой.
-Рэйнбоу Дэш, - вмешалась принцесса Селестия, - он не может пойти с тобой точно так же, как ты не можешь остаться здесь. Я знаю, в этом доме происходило что-то очень хорошее... Но я не могу объяснить этого.
Дэш вслушалась в слова принцессы.
Селестия улыбнулась мне:
-Вы выполнили прекрасную работу. Несмотря на очевидные различия, вы подняли её как свою дочь. Мне действительно очень жаль.
***
В моей груди все горело, словно вместо сердца пылали раскаленные угли. Я едва видел окружающее, неумолимые слова Селестии многотонным грузом упали мою душу.
-Принцесса… - я с трудом заставил себя говорить спокойно. – Можно вас… на пару слов. Наедине. Это не займет много времени.
Она удивленно подняла бровь, но потом кивнула головой.
-Хорошо. Несколько минут у нас есть.
Мы прошли на кухню, и я закрыл дверь.
-Послушайте… я не знаю, какие порядки там, откуда вы явились. Может быть, вы все знаете лучше меня. Но послушайте себя, вы хотите стереть ее память, вырвать пятнадцать лет ее жизни, заменив их фальшивкой, липовыми картинками! – Я почти прокричал эти слова, затем судорожно вздохнув заставил себя снизить голос. - Вы убьете ее личность, превратите ее в игрушку, в зомби с искусственной памятью. Пусть светлой и доброй – но ненастоящей. Я не смогу вам помешать, и сейчас я ненавижу вас за то, что вы делаете, и еще собираетесь сделать. Но… мы оба хотим добра Дэши. И поэтому я прошу вас… дайте ей время. Время самой принять решение. Я знаю, у вас получится притупить и сгладить боль расставания. Только не лезьте ей в душу… Если уж на то пошло, если я уже никогда не смогу быть с ней, не смогу лететь рядом, и даже ждать ее, стоя на земле - пусть хотя бы ее боль достанется мне. Это вы можете сделать?
Закончив сбивчивую тираду я вытер ладонью мокрое от слез лицо. Стоящее передо мной существо не отрываясь смотрело на меня своими огромными, фиалкового цвета глазами. Томительно текли мгновения, затем аликорн наклонила голову, словно бы соглашаясь. Но ответ ее был столь же обескураживающее холоден, сколь и непонятен мне.
-Понял ли ты сам, о чем просишь меня? Понял ли ты сам то, что сейчас сказал. - Она подняла глаза, сверкнувшие вдруг короткой вспышкой. – Я не смогу этого сделать, даже если захочу. А захочет ли она помнить? Или ты?
Принцесса прошла мимо меня, открыв дверь, и обернулась на пороге.
-Мне жаль…
Дэши со слезами повисла у меня на шее. Я обнимал ее, ощущая, как рвется что-то внутри, как черная пустота заполняет все мое существо. С трудом разжал руки.
-Я люблю тебя, Дэши…
Ее глаза были озерами слез.
-И я люблю тебя, папочка…
Она опустив голову подошла к группке пони. Твайлайт шагнула вперед, ее рог засветился ярким фиолетовым свечением. Селестия вдруг повернулась ко мне.
-Вы хорошо воспитали ее. Ведь первый шаг к небу делается по земле.
-Что?
Вспышка. Холод. Пустота.
Я долго сидел на полу пустой комнаты. Все мелочи, любимые безделушки Дэш, наши фотографии – все исчезло. Словно и не было этих пятнадцати лет.
К вечеру я напился. Я ходил по пустому дому, проклиная себя, Селестию, судьбу. За что? За что меня так? За что так ее… Дни сменяли ночи, ночи превращались в дни. На восьмые сутки я проснулся в холодной постели. В окно сочился серый рассвет. Дэши не было. Виски кончилось. Жить стало незачем. Поднявшись я прошел в свою комнату, запинаясь о пустые бутылки. Дернув шнурок зажег тусклую лампочку, мутным светом озарившую мое, ставшее пустым, как разоренное гнездо, пристанище. Сел за стол, открыл старым ключом верхний ящик. Потертый «Ругер-44» сверкнул мне пыльным вороненым стволом. Коробка патронов в углу маняще приоткрыла крышку, и латунные донца гильз блестели как новенькие.
Вот и все. Вот моя дорога в небо. Я взял револьвер... И замер. Две силы боролись во мне, обида, унижение, горечь, желание закончить все сейчас и здесь – и непонятно откуда взявшееся упорство, стремление совершить невозможное, наперекор всему. Прошло немало времени, и я опустил руку. Нет. Я не сделаю этого!
-Слышишь, ты, надменное создание, могущее только отнимать чужое счастье! – Я кричал эти слова, черпая в них непонятную силу. – Ты не можешь сделать так, чтобы мы были вместе, ты не можешь даже отдать мне ее горе – я сам это сделаю, слышишь, сам! Хочу ли я – да, хочу, я буду помнить ее, всегда! И буду жить так, чтобы она обо мне помнила.
Пусть, пусть судьба наказала меня – она же дала мне надежду. В мире и так слишком много страданий и одиночества. Я захлопнул ящик и включил компьютер. Рабочий стол – черное пятно. Раньше тут стояла наша фотография… Дэши… Судорожно сглотнув я запустил редактор, создал новый документ. Я работал как проклятый, стрекот клавиш не умолкал много часов подряд. На следующее утро принтер выплюнул пачку бумаги, и собрав ее в папку я направился в мэрию. Надпись на титульном листе гласила – «Общество гражданской взаимопомощи «Пегас». Сонный чиновник недоуменно посмотрел на меня, бегло пролистав то, что я принес.
-Вы что, сумасшедший? Город умирает, у нас нет денег даже на оплату работы полиции, а вы предлагаете заниматься устройством жизней всяких оборванцев, стариков и нищих? Помогать кому-то на безвозмездной основе? Уходите, сэр. Даже если вы приведете десяток сторонников, никто не будет этим заниматься.
Я ушел, и через неделю привел два десятка энтузиастов. Я ходил по знакомым, по незнакомым людям и говорил с ними. Рассказывал банальные вещи – например, как важна в жизни человека дружба. Как важно иметь свою семью – и хранить ее, и помнить о своих близких, каждый час, каждую минуту. Что только это имеет значение в жизни человека, а остальное – ничто, если нет самого важного. Говорил о том, как легко можно потерять близкое существо... И как бесценно важно чувствовать поддержку, в любое время знать – что бы с тобою не случилось – тебя не оставят одного.
Люди слушали, слушали по разному. Кто-то скептически усмехался, кто-то указывал мне на дверь. Но на удивление многие шли за мной. Через месяц нас было уже больше сотни, и мэрия отдала под наше общество здание старой городской канцелярии. Мы собирались утром, распределяли свои задания и расходились по городу. Мы помогали одиноким старикам, обустраивали, как могли, больницы и школы, ходили патрулями по темным и злачным районам. Мы дрались с полицействующими бандитами и бандитствующими полицаями. Мы стояли в оцеплении аварийных объектов, мы помогали перебраться в более благополучные районы и города тем, кто сам не мог сделать этого.
И нас стали узнавать. Люди приходили – кто-то за помощью, кто-то за советом, а кто-то предлагал свои силы и время, чтобы хоть на несколько часов стать одним из тех, на кого можно опереться в трудную минуту. Умирающий город, пустеющие кварталы, безнадежность и хаос – все это отступало перед простыми людьми, поверившими в свои силы, друг в друга, в то, что сплоченность, понимание и дружба преодолевают любые преграды. Как символ этого носящие на груди эмблему – расправившего крылья пегаса, стремящегося в небо.
Дни сливались для меня в бесконечную полосу, превращаясь в недели, месяцы, годы. Я не считал их, целиком отдавшись тому делу, в котором нашел себя, нашел смысл своей, казалось бы, ставшей бесполезной жизни. Знакомые и друзья удивлялись, как я могу не спать по несколько ночей, успевая повсюду и падая замертво лишь выполнив все, что наметил.
Мой секрет был прост, но никому и никогда я бы не раскрыл его. Каждую ночь я выбирал уединенное место, поднимал лицо к небу и мысленно тянулся к ней, к моей маленькой Дэши. Спрашивал, как прошел ее день, как чувствуют себя ее друзья и не приключилось ли чего неприятного. Не ложился спать, не пожелав ей спокойной ночи. Рассказывал о своем дне, о том, как много могут сделать любовь и понимание в жизни любого существа, будь то человек или пони. И верил, истово, яростно верил, что она слышит меня, слышит, через всю эту ледяную пустыню, через времена и расстояния – слышит… И отвечает… А утром поднимался и с новыми силами принимался за работу.
Мы не смогли остановить неизбежное, разрушенная экология, подорванный генофонд и разруха в стране постепенно убили город. Мы лишь сохранили веру людей в себя, в друзей и в свои силы, помогая преодолеть этот тяжелый исход. Наверное, это было немало. Прошло двадцать лет, и вот, ранним утром город покинули последние жители. Ставшее частью города общество «Пегас» так же переезжало в другие города, разросшееся сетью филиалов, ведомое новыми, молодыми, активными и деятельными людьми. Выросшими на примерах того, что может сделать, что может изменить в жизни любого человека то, что мы все эти годы претворяли в реальность – живая дружба, понимание и взаимопомощь.
Мое же время, похоже, подошло к концу. Несмотря на то, что мне было немногим больше пятидесяти, я сильно сдал, нескончаемое нервное и физическое напряжение сделало свое дело. Глаза подернула мутная пелена, притупился слух. Волосы стали белыми, как снег, спина согнулась, ноги отказывались повиноваться и одолеть больше квартала без одышки я не мог. Наотрез отказался переезжать, хотя мои друзья не хотели меня оставлять. Но мое место было здесь. Здесь я родился, здесь были похоронены мои родители. Здесь я встретил мою маленькую Дэши. Здесь жил, боролся, страдал и радовался. И здесь мне предстояло умирать. Я чувствовал, что осталось не так уж много времени. Уезжая, друзья обещали каждый день навещать меня. Я улыбался, говоря, что если они хотят – пусть так и будет, я всегда буду рад им. Последний автобус обдал меня пылью, и лишь рубиновые огоньки его фонарей долго мигали мне в наступающей мягкой пелене утра.
Я долго шел по пустому городу к своему старому дому. Наступало утро, утро моей последней весны. Робкая зелень выглядывала из трещин в асфальте, ветер нес откуда-то запах свежести, и даже привычная вонь мертвого города не могла его перебить.
-Смотри, Дэши, весна… -я улыбнулся, привычно не услышав – ощутив ее ответ. – Да, она тут не такая красивая, как у вас, в Эквестрии, но все же.
Вот и мой дом. Такой же старый и покосившийся, как и я сам. Я поднялся на крыльцо, вошел внутрь. Пустота. Впервые за долгие годы я вновь ощутил, как же здесь пусто и холодно. Ничего. Недолго уже осталось. Кряхтя и задыхаясь я поднялся на второй этаж. Мне вдруг очень захотелось побыть в комнатке Дэш, вспомнить в который раз, как хорошо нам было вместе. Помечтать, как все могло было быть, если бы не… Я зажег керосиновую лампу и открыв скрипучую дверь вошел. Пустота, пыль, давно засохшие, мертвые цветы на окне. Но… но что это?
На столе стояла какая-то коробка. Я никогда не видел ее раньше, хотя регулярно заходил сюда. Протянул руку, коснулся – нет, она была реальной. С колотящимся сердцем я открыл крышку. Внутри ничего не было. Нет, постой-ка. На дне лежал какой-то листок. Я вынул его, осторожно развернул хрусткий пергамент. Всего одна строчка, необычным, каллиграфически-летящим почерком.
Первый шаг к небу делается по земле.
И все. Нет, там еще что-то было. Я протянул руку, взял и поднес к лицу, щуря подслеповатые глаза. И медленно опустился на колени, ощущая как мою душу сминает, стискивает и растворяет в себе беззвучный взрыв испепеляющего пламени. На моей ладони лежало ярко-голубое пёрышко. Словно бы еще хранящее ее тепло.
Не было этих двадцати лет. Не было умирающего города, не было вообще ничего. Дэши ушла вчера, сегодня, сейчас… Нет… она не уходила. Она всегда была со мной, всегда была в моем сердце. Направляя меня, как яркая путеводная звездочка, определившая путь моей жизни. Сделавшая меня человеком.
Только сейчас я понял слова Селестии. Да, она не могла оставить ее здесь. Она не могла взять меня с собой. Только я сам, только мы с Дэши были в силах что-то изменить в этом невероятном сплетении реальностей и вероятностей, так неожиданно связавшим наши судьбы. Изменить что-то – своими жизнями.
Слёзы потекли по моим щекам. Я вспомнил все, каждый день, каждый миг, проведенный вместе. Каждый день этих двадцати лет без нее. Я вспоминал это снова и снова, когда дрожащей рукой набрасывал несколько строк на листке, когда оставлял его на своем столе, когда спускался по лестнице, когда шел по улице, прижимая к груди ее пёрышко. Я вспомнил все. Ноги обрели прежнюю силу, спина выпрямилась, и я как когда-то давно отбивал по изрезанному трещинами асфальту четкий ритм шагов.
Старый завод встретил меня гулким эхом и свистом ветра.
Я шел вперед, слыша только его, только этот зовущий голос. Старая, расшатанная железная лестница, ползущий мимо бок кирпичной дымовой трубы. Смотровая площадка на высоте пятнадцатого этажа. Ветер. Ветер, бьющий в лицо, ветер, ревущий в ушах, ветер, обнимающий меня, словно старый друг… Я раскинул руки, обнимая его в ответ, запрокинул лицо к небу и шагнул вперед.
Падение. Слепящий удар, ожог, боль. И ветер. Шорох, гул, рев холодного ветра, бьющего в лицо, размазывающего слезы по щекам. Несущего меня вперед, вверх, в это незнакомое, глубокое небо, свистящего в моих крыльях. Впереди, пробив далекий горизонт возникла быстро увеличивающаяся радужная вспышка. Навстречу мне стремглав мчался яркий голубой пегас.
Он приближался, неся с собой и безумное счастье, и свет, и покой моей истосковавшейся душе. Все расплывалось перед глазами, я плакал и не старался удержать слезы. Я чувствовал. Знал.
Это она.
Моя маленькая Дэши.