Тема для общения.

В дверь постучали.
- Войдите, - сказал князь.
Начальник охраны капитан Вихорн, тощий и багрово-красный, как демонарх Демидирон с полотна Хиорса, зашёл в кабинет, с достоинством поклонился и сказал:
- Ваше сиятельство, заключённый доставлен.
- Расскажите о нём вкратце, капитан. Что это за тип?
Вихорн выудил из-за уха свёрнутый трубочкой документ, бросил короткий взгляд на текст и начал излагать:
- Некто Эрион, потомственный дворянин. 37 лет, холост, имеет – вернее, имел – наложницу из незнатной семьи, бездетен по неясной причине. Близких родственников нет, родители умерли от неизвестного поветрия во время «Тайной Смуты» двадцать второго года. Армейский лейтенант в отставке. Во время прохождения службы вышел живым и невредимым из инцидента в Риведице, известного как «Пляска Дир-Дорффа», что очень примечательно. Если желаете, могу предоставить информацию о тех событиях, это была чрезвычайно странная история. – Толмир согласно кивнул, а капитан скосил глаза на листок и продолжил: - Мелкий землевладелец, но можно считать, что уже бывший. При любом исходе процесса герб семейства скорее всего будет перевёрнут, недвижимое имущество перейдёт в распоряжение Земельной Палаты. Примкнул к чернокнижникам чуть больше года тому назад. Участвовал в известном вам ритуале. Подозревается в насилии над княжной Астрой, но отрицает это. Результаты допросов других уцелевших пони не подтверждают подозрений, правда, после бойни кроме него выжили только двое, и один из них до сих пор при смерти. Ожидаемый приговор – смертная казнь. Если сведения, что он хочет нам поведать, будут полезны, смерть может быть заменена пожизненными каторжными работами. Прикажете ввести?
- Да, капитан, прошу вас.
Вихорн развернулся, сверкнув устрашающего вида меткой в форме паутины, сотканной из цепей, и сверкнул рогом, растворяя двери. Послышался звук неритмичных шагов, в комнату с большим трудом, припадая на изуродованную левую переднюю ногу, вошел невысокий серый в красноватую гречку пони с залитым смолой рогом, на котором сквозь мутно-желтый слой «глушилки» угадывался серебряный ободок. Потянуло запахами застарелого пота, засохшего гноя и нечистот. Князю бросились в глаза опухший, бесформенный от наросшего «дикого мяса» левый локоть и протянувшаяся от него к лопатке не зажившая до конца рана, края которой были стянуты грубым неровным швом. По мертвенно-серой безволосой коже ниже раны протянулись дорожки подсохшей сукровицы. Метка на худом бедре являла собой прямоугольный тёмно-синий щит с не стилизованным изображением сердца. Пони коротко поклонился и уставился на князя пристальным взглядом светло-зелёных глаз. Толмир хмуро кивнул в ответ и проговорил, обращаясь к капитану:
- Отчего заключённых держат в таких скотских условиях? Тем более дворян, пусть и покрывших своё имя позором? – при этих словах Эрион шумно выдохнул воздух, опустил голову и через силу переступил с ноги на ногу.
- Всё просто, ваше сиятельство, - был ответ. – Братья не считают необходимым тратить на смертников больше времени и сил, чем необходимо для того, чтобы они дожили до приговора. Да и тюремные врачи – отдельный предмет для критики.
- Практичны братья, ничего не скажешь... – Томир невесело усмехнулся. – Итак, любезнейший, вы хотите купить свою жизнь за некие сведения. Что ж, излагайте, а мы послушаем.
- Не только жизнь, – ответил заключённый, тряхнув соломенной гривой. - Замена казни каторгой в моём состоянии – та же казнь, только бесконечная и мучительная. Вы ведь тогда меня почти убили, князь, но вы не были первым в этом стремлении. Вся моя сознательная жизнь – сплошная череда таких «почти». Я не могу умереть ни от ран, ни от яда, ни от болезни, ни от магии, хотя каждое из таких событий заметно подтачивает моё здоровье. Меня можно разве что сжечь дотла, разъять на части или уничтожить каким-нибудь другим варварским способом. Я устал терпеть мучения и хочу жить! Но не влачить существование «ходячим трупом» на каторжных работах, будучи не в силах решиться свести счёты с жизнью, а сколь-нибудь достойно!
Толмир почувствовал, как в нём начал клокотать гнев. Он поднялся, обошёл стол и приблизился к Эриону, вытянув и опустив шею таким образом, что его собственные глаза оказались на уровне глаз заключённого. Только тогда он обратил внимание на многочисленные шрамы, покрывавшие тело этого пони.
- Торгуетесь, значит? – прошипел князь, прижимая уши. – Вероятно, чернокнижники, в чьи ряды вы так опрометчиво вступили, поделились с вами секретами, как подороже продавать информацию? Слыхали изречение: «Творец милостив, но владыки земные не могут себе этого позволить»? Будучи одним из таких владык, я ничуть не отличаюсь от прочих. И я поклялся своей сестре, что дотянусь до каждого чернокнижника в своих землях и передавлю погань как вонючих насекомых! – Толмир приблизился настолько близко, что оказался нос к носу с Эрионом. Жарко дыша перегаром, он яростно прорычал: - Тебя, «неумирашку», давить будет особенно приятно ввиду многократности этого удовольствия! Как насчёт начать прямо сейчас? Разъять, говоришь? Начнём с того инструмента, коим ты бесчестил мою сестру?
Князь резко ударил копытом в плечо раненого пони и немедленно налетел, корпусом сбивая того с ног. Эрион с воплем и треском врезался в один из книжных шкафов. Осыпаемый падавшими фолиантами, он застыл на полу в нелепой позе с поджатыми ногами; кровь из открывшейся раны текла по его боку на ворс дорогого ковра. Толмир надвинулся, бешено вращая глазами.
- Я не делал этого, клянусь честью! – закричал Эрион, надсадно дыша. – Мне не было и нет дела до всех этих идиотов, молящихся Тартару, я вступил в их ряды ради исполнения собственных планов!
- Каких планов? – прогремел Толмир.
- Я хотел отомстить, да и сейчас хочу! Это личные счёты, и ради них мне стоит жить! Я могу назвать имя насильника и все остальные имена! Прочие могут запираться, но из них можно вытрясти подтверждение моих слов, достаточно будет упомянуть Избранного Тартаром и его роль в ритуале. Я назову всех причастных к смерти ваших родителей, кого знаю.
- Откуда у вас столько информации? – спросил Толмир, начиная успокаиваться.
- Я любознателен, князь. А ещё я готовился принять на себя роль Избранного в последующих церемониях. Бремя подготовительного ритуала таково, что Избранные умирают в тот же день после призыва демонарха. В отличие от остальных, я бы не умер, а мои страдания были бы достойно вознаграждены. Это была взаимовыгодная сделка: я был нужен им, а они - мне. Поэтому от меня не слишком скрывали информацию.
- Вы не так просты, как я поначалу подумал, – задумчиво проговорил князь, разворачиваясь. – Капитан, распорядитесь, чтобы позвали Андия для стенографирования показаний.
С этими словами князь подошёл к оконным ставням, растворил их и застыл в ожидании, глядя в небо, где через просветы между облаками ничинало проглядывать солнце.