Предупреждение: читать на свой страх и риск. После четвертой главы есть пара крайне неприятных моментов.
Исповедь
Глава 1. Аббат.
Аббат Хемфи был крайне удивлен и заинтригован.
Последние тридцать лет своей жизни он провел, слушая рассказы плаксивых подростков про их "великие пригрешения". Тот - украл велосипед, эта - поцеловала жеребца старше её. Когда аббат в свои жалкие шестнадцать встал на этот сложный, изнуряющий, болезненный путь послушания и отречения, он надеялся, что станет полезнее жилетки, в которую можно поплакаться. А тогда он был иго-го каким конем - гладкая черная шерстка, эти скулы, эти глаза просто валили юных кобылок. В том юном возрасте единорог мог стать поэтом, актером, звездой - а стал усталым от жизни аббатом Хемфи. Эх...
Но тут - другое дело. Конечно, по долгу службы он читал безумные количества книг, но упоминания тюрем он встречал - сколько? - может два, может три раза в каких-то древних манускриптах. И вот - пару лет назад новость расходится по Эквестрии, доходя до его аббатства: какой-то пегас из Понивилля совершил... убийство. Первое за тысячу лет! И теперь он приговорен к самому страшному наказанию; он будет сидеть в темнице, и в начале каждого дня тянуть палочку из мешка, приносимого стражей; вытянет короткую - его казнят на следующее утро. И вот, сегодня он вытянул жребий. По правилам, он имеет право на исповедь - вот зачем Хемфи и поехал в Кантерлот.
Аббат хотел отдохнуть после долгого пути, но был уже полдень; может быть, висельник окажется разговорчивым. В детстве Хемфи уже бывал в Кантерлоте, но память этого давно выветрилась. Неудивительно, что тюрьму - единственную в городе - оказалось найти почти невозможно; прошло больше двух часов, пока он шлялся по переулкам и закаулкам столицы; прохожие не отвечали, то ли боясь черно-белых ряс, то ли не представляя, что такое "тюрьма". Наконец, умотанный единорог нашел неприметное здание, сложенное из грубого серого камня.
Хемфи спустился по холодной лестнице, поздоровался с охранником, на лице которого прямо читалось "ага, они обещали продвижение по карьерной лестнице", и добрался до неуютной камеры. Камеры, содержащей единственного заключенного. В двери не было даже окошка, и аббат все еще не мог разглядеть своего "клиента", хотя страстно желал. Охранник протянул ему ключ, и тот быстро заскрипел в старой замочной скважине. Железная заржавелая дверь с визгом открылась и закрылась за Хемфи, вошедшим в тесную камеру.
Глава 2. Узник
Серые стены отлично сочитались с серой лежанкой, серым потолок и серым лицом заключенного. Тот, судя по всему, вовсе не заметил посетителя - как смотрел в пол, сидя на грубой кровати, так и продолжал смотреть. Единственное, что изменилось - выражение лица: с безразличности на слабую едкую улыбку. Хемфи имел определенный опыт в деле выслушивания, поэтому ждал, когда висельник начнет говорить. Но тот молчал и молчал.
-Эмм, я аббат Хемфри, посланный святой Селестией и тремя заветами Луны, и... вы ничего не хотите мне сказать? - неловко начал единорог в рясах.
Наконец, пегас медленно повернулся и уставился своими мертвенно-голубыми глазами прямо на бедного священника. Сам он был уже немного мертвым, хоть повесят его и завтра - серо-голубая кожа трупа, белые выцветшие волосы, выражение лица, смотрящее ЗА тебя, и общее черты. Усмехнувшись, он неторопливо начал:
-Аббат, значит... Я знаю свою историю, зачем мне вам ее рассказывать? - и снова ухмылка смертника промелькнула на его физиономии.
Хемфи был в замешательстве, и, немного поскребя копытом каменный пол, выдавил из себя еще пару слов.
-Ноо.. вы же просили исповедь...
-Я знал, что кому-то будет интересно послушать. Займу жеребца вроде вас на пару часов, доброе дело... это же искупит часть моих прежних "грехов", не правда ли, аббат? - желчь и злоба буквально лились из него.
Немного подумав, Хемфи осознал, что он действительно шел сюда послушать историю, а не облегчить душу грешнику. Признав это, он начал свой допрос. Понимая, что "пациент" не больно-то жалкий и ранимый, он решил пропустить формальности.
-Ладно.. эм, вот: начнем с явного. Как вас зовут?
-О, то есть вас даже интересует мое имя? Вы мне льстите. Блэнк. - сказал он, немного прищурясь. Немного потянувшись, узник с трудом встал - он явно находился в статичном положении большую часть времени. Приглядываясь, принюхиваясь и прислушиваясь, он пытался оценить собеседника.
-Значит, Блэнк. Блэнк, расскажите о себе; сколько живете на этом грешном свете, что делали до... - аббат немного прокашлялся - ..убийства? Кем работали, и все такое...
Обычно уверенный в себе Хемфи начал говорить, как шестнадцителетняя монашка.
-Живу я на этом свете два с чутком года, родился - если вас это интересует - двадцать лет назад. Работал на самой идиотской работе на свете, но кто давал мне выбор? - аббат заметил кьютимарку в виде разломанного облака: значит, уборщик облаков - А если подробнее....
Глава 3. Первый удар
Я родился в скромной семье пегасов, живущих в Понивилле, и был наречен Блэнком - у родителей на восьмом ребенке закончилась фантазия. На Клаудсдейл у нас не хватало денег и самооценки, потому что в облачном городе нет места неудачникам. Нам - восьмерым близнецам - было предначертано стать уборщиками облаков, самой низкой должностью в погодной бригаде. Это - семейная традиция; нарушить ее - быть выгнанным из дома. Я плохо помню себя в пять, но как мне казалось, я был счастлив; в те беззаботные времена я и братья игрались в небесах и на земле, наслаждаясь каждым моментом жизни. В школу нас не отдали - родители считали, что нельзя забивать голову лишним. Еще пять лет оставалось до каждодневной рутины, и я намеревался прожить эти пять лет с толком.
Первые сомнения, первая пощечина от судьбы мне досталась в шесть. Это первый день рождения, который я хорошу помню - сладостное воспоминание, как я ждал подарка; еще не умея летать, я умел разгонять себя крыльями - поэтому безумно хотел скутер. Братьям это я не говорил - они не делились со мной своими желаниями, почему обязан я? И вот, заветный день настал! День рождения, наш общий день рождения - всех семерых; Грэй разбился летом, отправившись летать. Мама пробуждает меня утром с огромной коробкой в руках! О, как я рад, я уже догадываюсь, что внутри... Я знаю, что родители очень долго собирали деньги на наши подарки; жадно стаскивая пленку и бумагу и благодаря маму, я обнаруживаю там... Скутер.
Хороший, дорогой, продвинутый скутер. Но щелчок раздается у меня в голове, что-то терзает меня, и я никак не могу понять, что... Это действительно скутер моей мечты. Проблема в том, что в углу комнаты лежит шесть таких же коробок. Это не моя мечта, это была наша мечта... Получается, я такой же, как и мои братья? Правда, я быстро оправился - отогнав от себя дурные мысли, я наслаждался своим подарком - так же, как и мои братья. Но первая боль детства четко начертила мой дальнейший путь.
Аббат Хемфи был крайне удивлен и заинтригован.
Последние тридцать лет своей жизни он провел, слушая рассказы плаксивых подростков про их "великие пригрешения". Тот - украл велосипед, эта - поцеловала жеребца старше её. Когда аббат в свои жалкие шестнадцать встал на этот сложный, изнуряющий, болезненный путь послушания и отречения, он надеялся, что станет полезнее жилетки, в которую можно поплакаться. А тогда он был иго-го каким конем - гладкая черная шерстка, эти скулы, эти глаза просто валили юных кобылок. В том юном возрасте единорог мог стать поэтом, актером, звездой - а стал усталым от жизни аббатом Хемфи. Эх...
Но тут - другое дело. Конечно, по долгу службы он читал безумные количества книг, но упоминания тюрем он встречал - сколько? - может два, может три раза в каких-то древних манускриптах. И вот - пару лет назад новость расходится по Эквестрии, доходя до его аббатства: какой-то пегас из Понивилля совершил... убийство. Первое за тысячу лет! И теперь он приговорен к самому страшному наказанию; он будет сидеть в темнице, и в начале каждого дня тянуть палочку из мешка, приносимого стражей; вытянет короткую - его казнят на следующее утро. И вот, сегодня он вытянул жребий. По правилам, он имеет право на исповедь - вот зачем Хемфи и поехал в Кантерлот.
Аббат хотел отдохнуть после долгого пути, но был уже полдень; может быть, висельник окажется разговорчивым. В детстве Хемфи уже бывал в Кантерлоте, но память этого давно выветрилась. Неудивительно, что тюрьму - единственную в городе - оказалось найти почти невозможно; прошло больше двух часов, пока он шлялся по переулкам и закаулкам столицы; прохожие не отвечали, то ли боясь черно-белых ряс, то ли не представляя, что такое "тюрьма". Наконец, умотанный единорог нашел неприметное здание, сложенное из грубого серого камня.
Хемфи спустился по холодной лестнице, поздоровался с охранником, на лице которого прямо читалось "ага, они обещали продвижение по карьерной лестнице", и добрался до неуютной камеры. Камеры, содержащей единственного заключенного. В двери не было даже окошка, и аббат все еще не мог разглядеть своего "клиента", хотя страстно желал. Охранник протянул ему ключ, и тот быстро заскрипел в старой замочной скважине. Железная заржавелая дверь с визгом открылась и закрылась за Хемфи, вошедшим в тесную камеру.
Глава 2. Узник
Серые стены отлично сочитались с серой лежанкой, серым потолок и серым лицом заключенного. Тот, судя по всему, вовсе не заметил посетителя - как смотрел в пол, сидя на грубой кровати, так и продолжал смотреть. Единственное, что изменилось - выражение лица: с безразличности на слабую едкую улыбку. Хемфи имел определенный опыт в деле выслушивания, поэтому ждал, когда висельник начнет говорить. Но тот молчал и молчал.
-Эмм, я аббат Хемфри, посланный святой Селестией и тремя заветами Луны, и... вы ничего не хотите мне сказать? - неловко начал единорог в рясах.
Наконец, пегас медленно повернулся и уставился своими мертвенно-голубыми глазами прямо на бедного священника. Сам он был уже немного мертвым, хоть повесят его и завтра - серо-голубая кожа трупа, белые выцветшие волосы, выражение лица, смотрящее ЗА тебя, и общее черты. Усмехнувшись, он неторопливо начал:
-Аббат, значит... Я знаю свою историю, зачем мне вам ее рассказывать? - и снова ухмылка смертника промелькнула на его физиономии.
Хемфи был в замешательстве, и, немного поскребя копытом каменный пол, выдавил из себя еще пару слов.
-Ноо.. вы же просили исповедь...
-Я знал, что кому-то будет интересно послушать. Займу жеребца вроде вас на пару часов, доброе дело... это же искупит часть моих прежних "грехов", не правда ли, аббат? - желчь и злоба буквально лились из него.
Немного подумав, Хемфи осознал, что он действительно шел сюда послушать историю, а не облегчить душу грешнику. Признав это, он начал свой допрос. Понимая, что "пациент" не больно-то жалкий и ранимый, он решил пропустить формальности.
-Ладно.. эм, вот: начнем с явного. Как вас зовут?
-О, то есть вас даже интересует мое имя? Вы мне льстите. Блэнк. - сказал он, немного прищурясь. Немного потянувшись, узник с трудом встал - он явно находился в статичном положении большую часть времени. Приглядываясь, принюхиваясь и прислушиваясь, он пытался оценить собеседника.
-Значит, Блэнк. Блэнк, расскажите о себе; сколько живете на этом грешном свете, что делали до... - аббат немного прокашлялся - ..убийства? Кем работали, и все такое...
Обычно уверенный в себе Хемфи начал говорить, как шестнадцителетняя монашка.
-Живу я на этом свете два с чутком года, родился - если вас это интересует - двадцать лет назад. Работал на самой идиотской работе на свете, но кто давал мне выбор? - аббат заметил кьютимарку в виде разломанного облака: значит, уборщик облаков - А если подробнее....
Глава 3. Первый удар
Я родился в скромной семье пегасов, живущих в Понивилле, и был наречен Блэнком - у родителей на восьмом ребенке закончилась фантазия. На Клаудсдейл у нас не хватало денег и самооценки, потому что в облачном городе нет места неудачникам. Нам - восьмерым близнецам - было предначертано стать уборщиками облаков, самой низкой должностью в погодной бригаде. Это - семейная традиция; нарушить ее - быть выгнанным из дома. Я плохо помню себя в пять, но как мне казалось, я был счастлив; в те беззаботные времена я и братья игрались в небесах и на земле, наслаждаясь каждым моментом жизни. В школу нас не отдали - родители считали, что нельзя забивать голову лишним. Еще пять лет оставалось до каждодневной рутины, и я намеревался прожить эти пять лет с толком.
Первые сомнения, первая пощечина от судьбы мне досталась в шесть. Это первый день рождения, который я хорошу помню - сладостное воспоминание, как я ждал подарка; еще не умея летать, я умел разгонять себя крыльями - поэтому безумно хотел скутер. Братьям это я не говорил - они не делились со мной своими желаниями, почему обязан я? И вот, заветный день настал! День рождения, наш общий день рождения - всех семерых; Грэй разбился летом, отправившись летать. Мама пробуждает меня утром с огромной коробкой в руках! О, как я рад, я уже догадываюсь, что внутри... Я знаю, что родители очень долго собирали деньги на наши подарки; жадно стаскивая пленку и бумагу и благодаря маму, я обнаруживаю там... Скутер.
Хороший, дорогой, продвинутый скутер. Но щелчок раздается у меня в голове, что-то терзает меня, и я никак не могу понять, что... Это действительно скутер моей мечты. Проблема в том, что в углу комнаты лежит шесть таких же коробок. Это не моя мечта, это была наша мечта... Получается, я такой же, как и мои братья? Правда, я быстро оправился - отогнав от себя дурные мысли, я наслаждался своим подарком - так же, как и мои братья. Но первая боль детства четко начертила мой дальнейший путь.
прогресс: 3/7