Собирались они в доме Бель. Там ее отец рядом с домом маячил.
А вообще, есть одна красивая теория, вполне тянущая на Хэд-Канон (лично для меня) и описанная в фан-фикшене.
Ищите на Табуне фик "Под твоими крыльями". А ниже - дикий-дикий спойлер с цитаткой.
Спойлер
Глава 4. Немного воспоминаний
—Я дома! - крикнула Скуталу, как только открыла дверь. Она всегда так делала, это уже стало традицией. Пегаска поднялась вверх по лестнице и аккуратно открыла дверь в мамину комнату, стараясь не разбудить её. Копперболт спала, полностью укутавшись в одеяло в позе эмбриона. Скуталу заметила наполовину съеденный бутерброд, воду и упаковку таблеток на столике рядом с кроватью. Первые две вещи заставили Скуталу улыбнуться, но вот последняя убрала улыбку опять, напомнив о состоянии мамы: она не могла сама заснуть без помощи пилюль.
Тут взгляд Скуталу переместился на большой сервант с зеркалом и фотографиями. На одной из них был чёрный жеребец с серовато-фиолетовыми глазами. Невозможно было рассмотреть кьютимарку, но пегаска знала из рассказов мамы, что там был серебряный велосипед.
Она решила рассмотреть фото поближе. Подойдя к ней, Скуталу взглянула на жеребца с такой злостью, как будто хотела сжечь его. Она ненавидела своего отца всей душой. Ей часто приходилось лежать ночью в кровати и размышлять, как он мог просто напросто бросить их с мамой на произвол судьбы в тот момент, когда они действительно в нём нуждались. Но самое непонятное для неё было то, что мама до сих пор испытывала к нему какие-то чувства; иначе бы эта фотография здесь не стояла.
Но, несмотря на всё это, она тихо лелеяла надежду, что когда-нибудь он вернётся и попросит прощения за ту боль, что причинил. Как-никак, этот жеребец всё же был её отцом, и этого ничто не изменит.
Задумавшись обо всём этом, она невольно наклонилась над ящиком и подставила копыта под подбородок. Тут Скуталу почувствовала мягкое прикосновение к плечу и обернулась, чтобы увидеть свою маму, улыбающуюся ей, хотя усталость всё равно была явно видна.
—Как школа, Скут? - спросила Копперболт спокойным, заботливым голосом.
—Всё хорошо, мам. Ничего особенного не произошло, - произнесла Скуталу, всё ещё смотря на фотографию.
—Повеселилась с остальными?
—Ты имеешь в виду, сцепилась ли я с Даймонд Тиарой? Да, сцепилась, - ответила пегаска со злостью в голосе. Сегодня она чуть было не подошла и ударила её прямо в нос. И так каждый день. Только предположительная реакция мисс Черилли на это останавливает Скуталу.
—Если серьёзно, Скут, - начала Копперболт уже не в первый раз, - тебе действительно стоило бы подружиться с кем-нибудь. Совсем нехорошо быть одной. А ещё хуже, если ты будешь ссориться со всеми подряд.
—Ага, я мечтаю подружиться с такой прекрасной кобылой как Даймонд Тиара, - сказала пегаска, не скрывая сарказма. Копперболт рассмеялась и несколько раз слегка толкнула дочку в плечо:
—Я и не говорю, что тебе нужно быть именно с ней. Даже больше: ты должна поставить её на место.
—Но ты вроде говорила мне не ссориться с остальными? - сконфузилась Скуталу.
—А разве я так сказала? - ухмыльнулась Копперболт с заговорщическим выражением глаз. - Ты должна подстроить ей какую-нибудь подлость, чтобы она выучила, что лучше к тебе не лезть.
—Ага, она этого заслуживает, - хихикнула Скуталу.
Ещё несколько минут они обе обсуждали план, как же досадить мерзкой Тиаре. Пегаска очень любила, когда мама была такой жизнерадостной и весёлой; обычно это происходило в игре. К сожалению, это не продлилось долго: ужасный кашель прервал радостный смех.
Скуталу ещё раз глянула на фотографию отца, выпустив тяжкий вздох сквозь прикрытый рот. Мама это заметила. В её глазах появилась сразу и грусть, и радость. Как будто она была рада, что встретилась с ним и провела столько времени; с другой стороны ей было больно вспоминать о том, как он их покинул.
—Ты не должна ненавидеть его, Скут, - сказала Копперболт с грустной улыбкой. Она видела дочку насквозь. Эта способность одновременно радовала и пугала Скуталу; зависело от того, пыталась ли она скрыть свои чувства или нет.
—На самом деле, он не так и плох…
—Тогда почему он ушёл?
—Не знаю… наверное, у него были причины, - потупив взгляд, ответила мать.
Скуталу ещё раз посмотрела на фотографию, прижимаясь к маминому мягкому меху. Она могла чувствовать сердцебиение: оно замедлилось.
—Ты ведь меня не покинешь, верно? - спросила она, сама заметив это только тогда, когда слова уже слетели с губ.
—Почему ты думаешь, что я уйду? - посмотрела с удивлением на дочку Копперболт; выражение её лица сразу стало очень серьёзным.
—Я просто спросила, ничего такого…
—Я никогда не покину тебя, Скуталу. И никогда так не думай, - с этими словами мама любяще поцеловала дочку в щёку.
Услышав это, Скуталу окончательно успокоилась. Она прикрыла глаза и кивнула, думая над тем, какой же это был глупый вопрос. Конечно же, Копперболт никогда не уйдёт. Хотя мама и была больна, но веселье должно было послужить хорошим противоядием от болезни.
—Итак, как насчёт того, чтобы исполнить обещание? Мы идём на игровую площадку, - подтолкнула пегаску Копперболт. Скуталу ещё раз кивнула и понеслась вниз по лестнице…
________________
Глава 5. Происшествие на игровой площадке
Был уже довольно поздний час, поэтому игровая площадка пустовала. Солнца было уже почти не видно, только лучи, что оно пускало, окрашивая горизонт в тёмно-розовый цвет; уже начинали загораться первые звёзды.
Радостная пегаска крутила головой налево-направо, высматривая то, на чём можно повеселиться. Ей всегда очень нравились качели, но то щекотливое чувство, что она получала от кружения на карусели, манило её, хотя оно и вызывало тошноту. Скуталу посмотрела назад, чтобы увидеть маму, смеющуюся над этим.
—Ух ты, Скут, - сказала Копперболт с приятным удивлением в голосе. - Ты действительно восхищена этой старой площадкой? Это же даже не парк развлечений, разве не здесь ты отрабатываешь трюки на скутере каждый день после школы?
Скуталу развернулась к маме и яростно закивала:
—Ага, здесь, но мы очень редко приходим сюда вместе с тобой. Я просто очень рада тому, что могу повеселиться не одна.
Копперболт улыбнулась дочке и взъерошила копытом её гриву:
—Ну что ж, извини, что пролежала в постели столько времени, - пошутила она. Закончив ворошить гриву, Копперболт огляделась также, как и её дочка минуту назад, но, конечно, без такого же восхищения. - Итак, куда мы пойдём в первую очередь?
—А можно на качели? Я очень-очень хочу, - громко затараторила Скуталу. - Ты потолкаешь меня! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
—Конечно, - хихикнула Копперболт. - Давай. Но только один вопрос перед этим: разве ты не можешь сама подталкивать себя при помощи крыльев?
—Это совсем другое!
—Знаю, знаю, - ответила мама. Глубоко вздохнув, она кивнула в согласии. - В таком случае, запустим тебя в воздух!
Вместе они направились в сторону качелей с кожаными сиденьями. Скуталу была крайне счастлива: наконец-то мама покатает её на качелях, как это делают другие родители! Она прыгнула и приземлилась точно на сиденье, отчего качели уже было начали раскачиваться, но пегаска остановила их; ей хотелось подождать маму.
—Готова? - спросила Копперболт. Скуталу несколько раз быстро кивнула в ответ. Тут же она почувствовала, как пара копыт мягко подтолкнуло её в спину, отчего качели буквально взлетели в воздух. Скуталу издала радостный крик и попросила маму толкать её ещё сильнее.
С каждым толчком Скуталу улетала всё выше и выше. Наконец-то она начала достигать той точки, на которой крылья начали инстинктивно хлопать, а копыто протянулось вверх, к небу, словно бы стараясь его достать. Но как только цепи качелей упёрлись в горизонтальный ограничитель, Скуталу почувствовала, что толчки становятся всё слабее и слабее. Громкий смех перешёл в хихиканье, хихиканье в улыбку, а потом и она пропала, когда пегаска услышала тяжёлое дыхание матери. Копыта, что толкали её, стали дрожать и, в конце концов, совсем опустились.
—Просто…. дай мне… минутку, Скут, - хрипло проговорила Копперболт, смотря на лужайку. - Мне нужно только… перевести дыхание. Потом мы… сможем продолжить.
—Мам, ты в порядке? Ты хочешь прилечь? - спросила Скуталу, как только спрыгнула с качелей.
—Это не то, о чём должны мамы спрашивать у своих детей, правда? - рассмеялась Копперболт, всё ещё стараясь выровнять дыхание. Но Скуталу не присоединилась к ней, рассматривая маму с серьёзным лицом и немного поднятой бровью. Увидев это, Копперболт слабо улыбнулась и кивнула пегаске. - Да, похоже, мне действительно нужно немного полежать.
Она медленно пошла к ближайшей скамейке, поддерживаемая сбоку волнующейся Скуталу. Дочка улыбалась маме каждый раз, когда та смотрела на неё, но эти улыбки не смогли бы поднять настроение Копперболт. Наоборот, они ранили её, как будто нож проходил сквозь кожу. Пегас аккуратно расположилась на скамейке, подкладывая себе под грудь копыта: скамейка была слишком коротка, чтобы вытянуть их.
—Прости меня за это, - утомлённо сказала она дочке. - Похоже, я не поднимусь ещё несколько минут.
Скуталу улыбнулась маме ещё раз, как бы показывая, что это совсем не её вина:
—Не беспокойся, мам, просто отдыхай, хорошо? Думаю, мы можем позволить себе несколько минут.
—Да, думаю, можем, - ответила Копперболт со слабой усмешкой. - Думаю, можем…
Они просидели в тишине несколько минут. Скуталу слушала дыхание мамы. Она всё ещё старалась приподнять ей настроение, улыбаясь во весь рот, но ничего не помогало. Копперболт ушла в себя, чего с ней очень давно не случалось. Обычно радостные глаза избегали зрительного контакта, заставляя Скуталу волноваться ещё больше.
—Прости меня, Скуталу, - чуть позже прошептала Копперболт, всё ещё не смотря дочке в глаза.
—Почему ты извиняешься? За что? - непонимающе спросила пегаска, взволнованная интонацией мамы и тем, что она назвала её «Скуталу» а не «Скут» или «Дорогая», или как-то в этом роде.
—Я жалкая мама, не так ли? - начала она, заставив Скуталу застыть от удивления. - Да, жалкая. Я не смогла позаботиться о тебе так же, как и другие родители, я была для тебя лишь… грузом. Тебе приходилось заботиться обо мне каждый день, хотя должно быть наоборот… я даже не могу научить тебя летать; какая из меня мать?
—Пожалуйста, прекрати, мамочка, - умоляла Скуталу. Она почувствовала растущий комок в горле, который никак не удавалось сглотнуть, и слёзы, постепенно появляющиеся в глазах.
Копперболт грустно посмотрела на неё и заставила себя фальшиво улыбнуться, слегка потрепав гриву дочки.
—Прости, похоже, я зашла далеко… - мягко сказала она, поднося копыто к глазам, чтобы промочить их.
Было много вещей, которые Скуталу могла бы сказать своей маме: и то, как она её любит, и то, какая она замечательная мама, и многое, много другое… Но не могла этого сделать, как ни старалась. Она просто подошла ещё ближе к маме и прижалась щекой к мягкому меху на груди.
—Что же я такого сделала, что получила такую милую дочку? - пошутила Копперболт, чтобы поднять им обоим настроение. И у неё это получилось: улыбка опять появилась на лице у Скуталу, пусть и слабая, но улыбка.
—Я, должно быть, самая везучая пони во всём мире, раз у меня есть ты, Скут…
—Я чувствовал, что найду вас обеих здесь, - фамильярно произнёс знакомый голос откуда-то сзади. Скуталу обернулась, чтобы увидеть доктора Хортвелда и поприветствовать его кивком головы.
—У вас всё хорошо? - спросил он заботливым тоном.
—Да-да, всё в порядке, - устало отозвалась Копперболт, не смотря на него, решив вместо этого подарить Скуталу ещё одну улыбку. - Просто все мы устали от этого долгого дня.
—Очень на то похоже. В это время все пони уже сидят по домам, - проговорил доктор, смотря на уже ставшее полностью чёрным ночное небо.
—Ну, значит мы необычные пони, а, Кэндифилд? - хихикнула Копперболт. В этот раз это уже был искренний смех, так что Скуталу присоединилась к нему. Хортвелд всегда знал, что сказать, чтобы разогнать мрачное облако надо головами других пони. Он всегда таким был: заботливым, добрым, но очень внимательным и порой упорным.
—Какой же из меня Кэндифилд, раз у меня сегодня нет конфет? - шутливо спросил он, смотря на них парой улыбающихся глаз.
—Нет конфет? - поддержала шутку Копперболт. - Видимо, нам придётся придумать ему новое имя. Как ты на это смотришь, Скут?
—Ага, как насчёт… Усатика?
Все трое дружно рассмеялись, наслаждаясь одним из тех немногих моментов, когда все были счастливы, а от грустных раздумий не осталось и следа. Но слабость всё равно осталась. Пока Копперболт старалась слезть со скамейки, Скуталу опять вспомнила, как больна её мама. Доктор же, видя это, сразу подошёл и подлез под Копперболт, помещая её себе на спину так же, как он сделал это сегодня утром.
—Похоже, нам всем пора домой, - сказал он, поворачивая голову, чтобы улыбнуться лежащей на его спине Копперболт. - Видимо, я уже становлюсь твоим личным транспортом?
—Тебе просто нравится, что на тебе лежит такая прекрасная кобыла, - хихикнула она.
—Неужели ты думаешь, что я настолько грязный жеребец? - рассмеялся во весь голос доктор, маня Скуталу последовать за ним.
Она пошла рядом, улыбаясь и ему, и маме. Скуталу до сих пор чувствовала грусть, видя состояние Копперболт. Она даже не представляла, как бы они шли сейчас домой, если бы доктор не пришёл. В одной вещи пегаска точно была уверена: Хортвелду можно доверять; он всегда помогает им, когда они в этом нуждаются. Вообще, доктор был единственным, кроме мамы, кому она действительно доверяла.
Глава 6. Последнее обещание
—Не за что. Увидимся завтра, Скуталу.
После ухода доктора Скуталу быстро забралась по лестнице наверх. Обдумав всё сказанное Хортвелдом, она твёрдо решила поговорить с мамой, следуя его советам. В любом случае, ей самой хотелось побыть наедине с Копперболт.
Она медленно приоткрыла скрипучую дверь настолько, чтобы заглянуть внутрь. Темноту в комнате частично рассеял свет из прихожей, и стало видно движение под одеялом на постели. Копперболт пробормотала что-то невнятное со сна и, в конце концов, сфокусировала взгляд на дочке.
—Что-то случилось, Скут? - устало спросила она, прикрывая рот во время зевка копытом.
Скуталу улыбнулась ей и пошарила по стене в поисках выключателя на тёмной стене. Когда она всё-таки его нашла и щелкнула, лампа несколько раз помигала и включилась, озаряя комнату неярким светом, но он всё равно заставил Копперболт прикрыть глаза. Скуталу подошла к кровати, села на краешек и, весело глядя на маму, покачала головой в знак того, что всё в порядке. Она же в ответ приподняла одеяло, приглашая дочку прилечь с ней.
—Ну что ж, тогда ложись, - сказала Копперболт полушёпотом.
Лицо Скуталу засияло, когда она привстала и прыгнула на кровать, приземляясь точь-в-точь рядом с Копперболт и зарываясь носом в её мягкую шерсть на шее. Крыло пегаса легло на Скуталу и прижало к маме, оставив снаружи лишь головку.
—Итак, - заботливым материнским голосом начала она, - Ты хотела о чём-то поговорить?
Скуталу потёрлась щекой о коричневый мех. Он был мягкий, приятно пахнущий, но почему-то холодный. Не смотря в глаза маме, она сказала:
—Я разговаривала с Кэндифилдом внизу, в гостиной.
—Правда? И о чём же? - с интересом спросила Копперболт.
—Он рассказал мне о первом дне вашего знакомства. О том, как ты попала в больницу, - тихо ответила Скуталу, не представляя, как поведёт себя мама.
Но Копперболт продолжала улыбаться. Более того, она протянула голову ближе к дочке, чтобы они могли переговариваться почти шёпотом:
—Ууу, это, наверное, было очень скучно, верно?
—Не думаю, - немного смущённо сказала Скуталу и вытянула шею, чмокая маму в щёку. - Я люблю слушать о тебе. Мне хочется знать всё о твоём прошлом. Но, если честно, я расстроилась, когда услышала, что ты попросила облить тебя ведром воды.
—Хмм, - протянула Копперболт и спросила уже не таким радостным голосом, как до этого. - Он действительно тебе это рассказал?
Скуталу кивнула:
—Ага… но хорошо, ведь ты бы никогда этого не сделала…
—Понятно, - кивнула Копперболт, кладя голову дочки обратно себе на гриву. - Прости меня за это. Не думала, что ты хотела бы это услышать.
—А ещё Кэндифилд рассказал мне, почему на самом деле ты бы этого не сделала, - решилась продолжить Скуталу, видя, что мама улыбается. - Для того чтобы не портить мне настроение.
Копперболт ухмыльнулась своей фирменной ухмылкой:
—Этот доктор балабол. Видимо, нам нельзя больше рассказывать ему секреты.
—Ага, - тоже улыбнулась Скуталу, но только из-за этой шутки. Вообще-то, ей не было грустно как 10 минутами ранее; но и смеяться тоже не хотелось. Равно как и не хотелось больше скрывать свои чувства перед мамой. - Мам… можно тебя кое о чём попросить?
—Конечно, дорогая. Тебе не нужно спрашивать, если хочешь о чём-то попросить, - ответила Копперболт, немного удивлённая этим вопросом.
—Я знаю, - кивнула Скуталу, опуская глаза на белую простыню под ней и пытаясь найти правильные слова для просьбы. - Просто… почему ты делаешь так много для меня, стольким жертвуешь? Я знаю, ты моя мама и всё такое, но… тебе не нужно прятать свою грусть от меня. То есть, ты всегда радуешься и улыбаешься, несмотря на свою…
Скуталу не смогла подобрать выражение, чтобы окончить предложение; она не хотела употреблять то, которое уже знала, но Копперболт сама сказала его:
—…Слабость?
—Да, - медленно кивнула Скуталу. - Я не хочу, чтобы ты притворялась, мне хочется, чтобы ты была честной со мной…
—Разве всё так плохо? - спросила Копперболт, в смятении избегая взгляда своей дочки. Она не могла найти слова для ответа так же, как и Скуталу минуту назад. - Что ж… да, пару раз мне приходилось скрывать свои слёзы, но этого не происходит постоянно. Если я улыбаюсь и радуюсь, как ты сказала, то только потому, что ты рядом.
—Но тебе же не может быть постоянно так весело со мной, верно? - настойчиво сказала пегаска, заставив маму посмотреть ей в глаза.
—Ты права, Скут. Мне не стоит прятать от тебя свои чувства, - к огромному удивлению Скуталу сдалась Копперболт. Ведь это противоречило её упрямой натуре. - Но, в таком случае, ты тоже должна перестать это делать, хорошо?
Это предложение ввело Скуталу в ступор. Уж этого она точно не ожидала услышать. С лицом таким же пустым, как и её круп, пегаска переспросила:
—В каком смысле?
—Ты знаешь, что я имею в виду, Скут, - ректорским тоном проговорила Копперболт, хотя улыбка всё ещё оставалась на её лице. - Помнишь, что я сказала тебе перед школой? Что ты должна подружиться с кем-нибудь? Это ведь уже не первый раз, так?
—И что с этого? - начала защищаться Скуталу. - Я не хочу иметь друзей.
—Почему же? - немного повысила голос коричневый пегас.
—Потому что… - начала она отвечать, но никак не могла подобрать причину, по которой ей не хотелось бы иметь друзей. - Зачем мне это? Мне хорошо и без них. Мне хорошо пока ты рядом…
—Скуталу, - глубоко вздохнула Копперболт. - Ты что, оправдываешься, как и я чуть раньше?
После небольшой паузы, во время которой Скуталу очень усердно старалась избежать зрительного контакта с мамой, она упрямо продолжила:
—…Нет, не оправдываюсь. Мне никто не нужен, кроме тебя.
После этих слов Копперболт начала кашлять так, как и в страшном сне не снилось Скуталу. Она услышала ужасные, пугающие и режущие ухо звуки, несмотря на все усилия её мамы прикрыть рот копытом. Крыло, что её прикрывало, дёргалось в такт каждому звуку, заставляя пегаску дрожать от страха за свою мать ещё больше. Она боялась, что увидит кровь, но, к счастью, этого не произошло.
—…Мне никто не нужен, кроме тебя, - тихо повторила Скуталу, когда этот ужасный кашель прекратился. Теперь уже она пыталась доказать это не столько Копперболт, сколько самой себе.
Копперболт же в это время отчаянно пыталась набрать воздух, казавшись ещё более уставшей, чем на игровой площадке. Эти спазмы настигали её нечасто, но неожиданно, в этом и заключалась их подлость.
—Прости меня за это… - хрипло прошептала Копперболт. Она попыталась улыбнуться, чтобы скрыть свою боль, но почувствовала, как дрожат губы. - Скуталу… я очень люблю тебя… и мне бы очень хотелось быть с тобой вечно… Но я не могу быть единственной, на кого ты можешь положиться. В Эквестрии полно замечательных пони, среди них могут оказаться и твои будущие друзья; мне не хотелось бы быть той одной, с кем ты можешь поделиться своими чувствами, от кого ты не будешь ничего скрывать… Пожалуйста, Скуталу… пообещай мне, что будешь более общительной… что найдёшь себе друзей…
Скуталу опять придвинулась поближе к мягкому, но холодному меху:
—Но я не хочу… - тихо начала она, но не смогла закончить предложение.
—Умоляю, Скут… пообещай мне, - попросила Копперболт. Она попыталась расслабиться и положила голову на подушку так, чтобы лежать и видеть дочку одновременно. Но ей никак не удавалось удержать своё крыло внезапно навалившейся тряски; только благодаря Скуталу, обхватившей его копытами, она его успокоила.
—Хорошо, мам, - в конце концов сдалась Скуталу, улыбаясь своей обожаемой матери. - Я обещаю.
—Я очень рада этому, - прошептала Копперболт, наконец-то позволив себе улыбнуться и придвинуть дочку ещё ближе.
Скуталу любяще обняла маму обоими копытами за шею и почувствовала, что та ответила тем же. Слегка отклонившись назад, она вновь посмотрела ей в глаза и замерла примерно на минуту; они обе старались продлить этот момент. Момент, когда слова были уже не нужны, только прикосновения мамы и дочки друг к другу.
—Мам? - прошептала в ухо Скуталу, снова обнимая её.
—Да, дорогая?
—Можно я сегодня посплю с тобою?
Копперболт ещё раз поцеловала её в щеку и кивнула в знак согласия, после чего подняла крыло, освобождая место Скуталу. Та легла обратно и зарылась носом в мех на шее, чувствуя, как крыло возвращается на место, укрывая её. Она действительно очень устала за этот день и поэтому почти сразу заснула.
—Спокойной ночи, Скут, - прошептала мама, чтобы не разбудить дочку. - Я буду рядом с тобой всю ночь…
…
Скуталу проснулась, дрожа от холода в комнате. Лампочка до сих пор горела, несмотря на гораздо более яркий утренний свет. Скуталу никак не могла понять, почему ей было так холодно: она до сих пор лежала под крылом мамы. Хотя, по-видимому, Копперболт также замёрзла. Видя, что дочка уже заснула, она не стала тянуться за одеялом и укрываться, будя её. Это был ещё один пример самопожертвования: доброе материнское сердце не захотело прерывать сон Скуталу, предпочитая мёрзнуть самому.
Пегаска обернулась и посмотрела на маму. Та спала, поджав ноги по себя и улыбаясь во весь рот. Видимо, ей снились какие-то замечательные и прекрасные сны. Аккуратно и медленно, чтобы не разбудить маму, Скуталу немного приподняла крыло и выползла из-под него. Встав напротив Копперболт и зажав одеяло между зубов, она нежно укрыла её с головы до ног.
После этого Скуталу встала и опять посмотрела на маму, дыша сквозь прикрытый рот. Ей хотелось подольше посмотреть на то, каким мирным и счастливым было лицо пегаса во сне. Но тут кое-что её смутило: длинные полосы, берущие начало от уголков глаз, идущие через всё лицо и заканчивающиеся небольшим пятном на подушке. Должно быть, она плакала. Но почему и как она это сделала, не разбудив Скуталу, для неё оставалось загадкой.
—Мам? - позвала Скуталу сладким негромким голосом, всё ещё улыбаясь, хотя она и была обеспокоена дорожками от слёз. - Доброе утро, мам. Тебе приснилось что-то плохое?
Копперболт никак не среагировала на слова дочки, продолжая лежать на кровати с застывшей улыбкой. Скуталу легонько толкнула её копытом, чтобы разбудить, но она даже не пошевелилась.
—Уже утро, мам. Голубое ясное небо и всё такое. Ты действительно хочешь проспать эту картину?
Никакой реакции. Скуталу начала немного волноваться. Конечно же, Копперболт могла очень крепко спать, но она всегда просыпалась, если её позвать, тем более, если её звала дочка.
—Мам? Мам, не притворяйся. Мне уже становится страшно.
Скуталу перестала обращать внимание на улыбку Копперболт, её больше заботили тёмные дорожки от слёз. Что-то было не так. Тело было не просто холодным - ледяным, а мех как будто бы выцвел, утратил своё прежнее сияние. Скуталу начала паниковать, толкая маму уже гораздо сильнее и обоими копытами, вместо одного:
—Мам, проснись! Пожалуйста, ты меня пугаешь! Это не смешно!
Страннее всего было то, что несмотря уже довольные сильные толчки со стороны Скуталу, лицо Копперболт не меняло своего выражение, застыло в улыбке. Пегаска начала уже кричать, а её глаза наполняться слезами.
—Мама! Мамочка! Пожалуйста, проснись!...
Потрясся её ещё несколько секунд, Скуталу остановилась. У неё оставалась последняя надежда. Задыхаясь и капая потом на простыню, она собрала всё своё мужество, отогнула одеяло и прислонилась ухом к ледяному меху на груди Копперболт. К своему ужасу, пегаска не услышала стука сердца. Она осталась в таком положении ещё на минуту, отчаянно вслушиваясь, пытаясь услышать тот самый звук, который успокоил бы её. Но его не было. И это подтвердило самые худшие догадки Скуталу.
—Нет… - прошептала она. - Нет, мамочка… только не это… ТОЛЬКО НЕ ЭТО!
Она обхватила руками холодную голову матери, закричала и заплакала, выпуская все те слёзы, что сдерживала уже столько лет.
—Ты сказала, что никогда не уйдёшь, помнишь?! Сказала, что никогда не бросишь!! Ты солгала?!! Почему ты лежишь?!! Почему лежишь?!! ПОЧЕМУ?!!! МАМОЧКА!!! МАМА!! ПОЖАЛУЙСТА, ПРОСНИСЬ!!! МАМА, ПРОСНИСЬ!!!
Эти несколько часов были адом для Скуталу. Она кричала, она плакала, она умоляла Селестию помочь, хотя и понимала, что это не поможет. Вот так, сидя рядом с мамой и рыдая, Скуталу и провела самый худший день в её жизни.
Глава 8. Побег
Хотя простыни и были убраны уже как несколько дней назад, Скуталу до сих пор казалось, что она чувствует запах Копперболт от кровати. Именно поэтому она спала в комнате мамы и на её подушке, зарываясь в неё носом и стараясь не плакать: ей хотелось сохранить мамины вещи в неприкосновенности.
Скуталу было очень больно видеть, что на похороны почти никто не пришёл, хотя они и были в выходной, а солнце ярко светило. Среди пришедших было несколько пони из Вандерболт, пара фанатов этой команды, доктор Хортвелд и она. Не заявился даже отец Скуталу, заставляя её ненавидеть его ещё больше, чем до этого. Почему такая замечательная пони, как Копперболт, оставила след в сердцах столь немногих? Это так и осталось загадкой для её дочки.
Эти грустные размышления были прерваны стуком в дверь, сопровождающимся добрым голосом кобылы:
—Можно войти?
Скуталу обернулась и вытерла свои глаза, чтобы увидеть пришедшую. Это была пони среднего возраста, тёмно-голубой окраски с причёсанной зелёной гривой и кьютимаркой в виде тюльпанов в горшочке. Она улыбалась Скуталу, даже не скрывая свою жалость, как будто бы понимая, каково ей. Позади стоял доктор. Стало понятно, как эта пони вошла в дом.
—Можете, - безучастно ответила Скуталу, пожимая плечами. - Мне всё равно.
Ей не хотелось сейчас с кем-либо говорить, тем более с тем, кто жалеет её, как будто бы она самое несчастливое на свете существо.
—Скуталу, - мягко, но серьёзно начал доктор. - Знакомься, это Миссис Флаурбед. Она здесь, чтобы помочь.
Скуталу не ответила, так что Флаурбед попыталась её разговорить:
—Как ты, дорогая? - спросила она с раздражающей ноткой фамильярности, будто они были знакомы уже много лет.
—Нормально, - не поворачивая головы, буркнула Скуталу. - Всё нормально.
—Понятно, - сказала кобыла. Оглядевшись вокруг с тем бесящим Скуталу выражением жалости на лице, она продолжила:
—Это была комната твоей мамы?
—Ага.
—А это её кровать, верно?
В этот раз Скуталу уже обернулась и странно посмотрела на неё:
—Само собой, где ей ещё было спать?
—Да-да, верно, - быстро закивала Флаурбед со смущённой улыбкой на лице. - Видимо, это был глупый вопрос.
Пегаска приподняла бровь, посмотрела на доктора, указывая копытом на кобылу (она была слишком раздражена, чтобы думать о вежливости), и спросила:
—Это вообще кто?
Хортвелд подарил Скуталу короткую улыбку и вновь принял серьёзный вид. После этого он глянул на Флаурбед, словно спрашивая разрешения. Действительно, так и было, она кивнула ему, уже не улыбаясь. Откашлявшись, доктор начал говорить:
—Скуталу, - сказал он и позволил себе небольшую паузу, во время которой его глаза бегали туда-сюда по комнате, а усы дёргались верх и вниз, ясно показывая идущий в голове мыслительный процесс. - Миссис Флаурбед[4] - терапевт. Она работает в «Доме Сирот имени Селестии» в Кантерлоте. Это… детский дом. Она здесь, чтобы помочь тебе, как бы это сказать… попасть туда.
Рот пегаски открылся от ужасного открытия, а тело само дёрнулось назад.
—Что сделать? Куда попасть?
—Это для твоего же блага, дорогая, - мягко сказала кобыла тем же мерзким для Скуталу тоном. - В конце концов, это не так уж и плохо, как звучит. Там действительно замечательно, возможно, ты найдёшь много новых друзей…
—Но я не хочу в приют, - высоким сорвавшимся голосом сказала Скуталу. Она поднялась и пошла назад по кровати, медленно качая головой налево-направо, как будто оба этих взрослых в одночасье стали её злейшими глазами. - Я хочу остаться здесь.
—Будь разумной, Скуталу, - начал доктор, но был резко прерван Флаурбед, которая показала, что сама должна поговорить с будущей подопечной.
—Малышка, - жалостливым голосом, который довольно сильно испугал пегаску, сказала кобыла. - Тебе нечего бояться. Обещаю, тебе там понравится.
—Но… но почему я не могу просто остаться здесь? - ответила она. В её глазах читался страх. И не просто страх - как будто бы Скуталу была загнанным охотниками в угол животным. Заметив, как взрослые кивнули друг другу, словно телепатически переговариваясь, она поняла, что у неё осталась последняя надежда. Быстро спрыгнув с кровати, она подбежала к доктору и обняла его за грудь, глядя прямо в глаза:
—... или, может быть, я могу быть с вами?
Хортвелд поджал губы. Он ожидал такого вопроса, но боялся, что он действительно прозвучит:
—Прости меня, Скуталу, - сказал он, смотря в сторону, - но ты не можешь остаться со мной.
Её глаза начали наполняться влагой, а уши опустились, когда она услышала эти слова. Они ударили её, как нож в спину.
—…что? - прошептала она.
—Мне очень жаль… но я не могу позволить тебе жить со мной, - продолжил он серьёзным тоном. Но было видно, как трудно доставалось ему произносить это.
—Поч-поч… поч-… - у Скуталу уходили все силы на то, чтобы подобрать и выдавить из себя слова. Она отошла и села на кровать, всё ещё пытаясь словить его взгляд. Безуспешно. - …Почему?
—Скуталу… - глубоко вздохнул доктор и зажмурился перед тем как всё-таки встретиться глазами с пегаской. - Я доктор. За все года, что я работаю, мне пришлось видеть много пациентов. Некоторые из них… уходили… и оставляли после себя детей. Если бы я брал каждого из них, мне пришлось бы открывать свой собственный приют… ты ведь меня понимаешь, верно?
Скуталу потрясла головой, всё ещё смотря в глаза доктору:
—Нет… не понимаю… Что вы такое говорите?
—Я имею в виду… Копперболт была замечательной пони и ты такая же, Скуталу… но она была лишь моим пациентом. Как доктору, мне нельзя привязывать к больным или к тем, что их окружает. Это разрушит всю мою карьеру. Мне очень жаль…
—Вашу… карьеру…? - не веря ушам, проговорила Скуталу. Она почувствовала, как копыта задрожали. Слёзы горя и страха превратились в слёзы гнева от предательства доктора. - Мама была… была просто пациентом?
—Дорогая, - попыталась заступиться за Хортвелда кобыла, - он не имел в виду…
—ЗАТКНИТЕСЬ! - заорала Скуталу так, что Флаурбед инстинктивно отшатнулась назад. Пегаска задыхалась от смеси чувств, нахлынувших на неё. Со стучащими зубами, она продолжила говорить с доктором, который наблюдал за всем этим спокойными, но извиняющимися глазами:
—Что значит «она была просто пациентом»?! Она для тебя ничего не значила?! Ты приходил и лечил её каждый день! И смерти было недостаточно, чтобы хотя бы тронуть тебя?!!
—Скуталу… - начал он оправдываться, но был опять прерван криком Скуталу.
—Ты не плакал на похоронах?! - продолжила она ещё громче, чем до этого.
—Конечно, плакал, - попытался защититься доктор гораздо более тихим голосом. - Но…
И вновь его перебили:
—Но что?! - пегаска буквально горела от злости и боли, изо всех сил стараясь сдерживать слёзы. - Тебя не заботило её здоровье, верно?! Мама была просто работой! Просто способом заработать побольше денег!!
Доктор шокировано потряс головой в отрицании, пока голубая кобыла смотрела на всё это с мокрыми глазами, прижав копыто ко рту.
—Нет! - крикнул в свою очередь Хортвелд, сразу же придя в себя и сделав голос гораздо тише. - Ты неправильно всё поняла… Скуталу, я заботился о вас обеих… Копперболт была одной из самых сильных, умных и весёлых пони из тех, что я когда-либо встречал. Но, как доктор, я не могу просто напросто поставить одну больную над всеми остальными. Ты ведь меня понимаешь, так?
—Нет! - упрямо продолжила кричать Скуталу, не обращая внимания на довод доктора. - Не понимаю! Ты просто бросаешь меня одну!
—Пожалуйста, дорогая, - в конце концов вмешалась Флаурбед, кладя руку на спину Скуталу, чтобы её успокоить. Но она тут же её скинула:
—Не прикасайтесь ко мне! - завопила пегаска, после чего вновь обратила внимание на доктора. - Знаешь, а ты такой же, как и мой отец! Как только стало чуть-чуть трудно, ты просто повернулся ко мне спиной и удрал!!
—Скуталу… - сказал доктор самым мягким голосом, на который был способен, чтобы успокоить её. Хортвелд поднял копыто, дабы приобнять Скуталу, но тут она сделала то, чего от неё никто не ожидал: укусила его. Как только копыто докоснулось её плеча, пегаска метнулась вниз со скоростью гадюки и впилась зубами в ногу доктору. Он крикнул от боли и ругнулся тем словом, которое явно не должна была слышать Скуталу, после чего инстинктивно наклонился посмотреть на место укуса.
Скуталу грамотно использовала инерцию и, при помощи неё, быстро устремилась вперёд. Сжав между зубами ключ, лежащий на полке сразу за фотографией отца, она метнулась к выходу. Взрослые и опомниться не успели, как пегаска уже стояла в дверном проёме.
Перед тем, как закрыть дверь, она убедилась, что доктор смотрит ей в глаза, и крикнула самым громким голосом, каким смогла:
—Я тебя ненавижу, Хортвелд!
Видимо, это поразило его настолько, что он остановился, а по лицу пробежала боль. За это время пегаска успела захлопнуть дверь и повернуть ключ, запирая их двоих в комнате. Она слышала, как они стучали в дверь, орали и просили её открыть. Среди всего прочего, доктор извинялся, но её это не волновало.
Немного постояв у двери, Скуталу всё же решилась на задуманное и побежала вниз. Будучи единственной, кто следил за домом последние несколько лет, она прекрасно знала, где всё лежало, и поэтому сразу помчалась к ящику стола в кабинете, по-видимому, использовавшемся её отцом. Там была куча документов, в том числе договор о покупке дома, старые счета и многое другое. Она быстро нашла, что искала: подтверждение о её зачислении в школу, список одноклассником и остальные бумаги, которые помогли бы вычислить пегаску.
Но тут, неожиданно для себя, Скуталу поняла, что делает: бежит. Всю свою жизнь она пробыла в этом доме, но если ей не хочется попасть в приют, придётся оставить всё позади. В любом случае, то же самое было бы и в случае с детским домом, так что она ничего не теряла.
Пегаска глубоко вздохнула, подхватила документы и выбежала из дома, не оглядываясь назад. Уже запрыгнув на скутер, она позволила себе остановиться на мгновение и бросить прощальный взгляд. Вся жизнь пронеслась перед её глазами, короткая, но полная впечатлений. Как только Скуталу почувствовала, что нижняя губа начинает дрожать, она начала махать крыльями и понеслась на скутере. Сказав последние слова прощания, пегаска сфокусировала взгляд на дороге, которая, казалось, расстилалась бесконечно. К счастью, всё, что имеет начало, имеет и конец…
18 лет она хранила его на черный день. Наконец, этот день настал...
После чего крылья Твайликорну по обрубали и пинком выставили из Кантерлота.
