В домике, сумерки:
Пока Макс возился с солью и поедал чеснок, освещение сместилось таким образом, что тени от паутины на стене сложились в ещё более причудливый узор - он мог бы поклясться, что видел каменные стены, уходящие вдаль длинным коридором с канделябрами, на которых тускло горели свечи, с драпировками, которые развивал неощутимый ветер, с ушастой фигурой, направлявшейся прямо к нему. Ещё из дальнего конца коридора-из-теней послышался гнусавый, немного шепелявящий голос:
- Услышь мои слова и вслушивайся внимательно, пони, ибо говорит с тобой герольд Тамблтона, первый и единственный! Слушай, и вслушивайся внимательно!
Достигнув того, что можно было бы назвать выходом из коридора, тень с усилием переступила через бледно-розовый плинтус, обрела объём и краски, и явилась миру в виде ослообразной фигуры в красном, плотно облегающем голову капюшоне, в котором были проделаны дырки для двух длинных ушей.
Воровато оглядевшись, фигура обхватила Макса за плечо и привлекла к себе, с таинственным видом зашептав ему в ухо:
- Пони, слушай, а ты знаешь, что ты - избранная?
Возле домика, четверть часа спустя:
Словно бы в ответ на стук, тусклый красноватый свет в окошках первого этажа сменился ярким, внутри раздался какой-то звон, несколько шлепков и послышались голоса. Дверь, со скрипом, начала поддаваться под усилиями поньки.
Над головой, тем временем, на ещё не совсем потемневшем небе, начали появляться первые многочисленные звёзды...
В водах океана:
Когда единорогу уже, было, показалось что он уцепился за борт, на тот обрушился удар щупальца. Это была не атака, всего лишь безобидный шлепок напоследок, но этого оказалось достаточно, чтобы единорог сорвался и полетел вводу. Образовавшийся над уходящим на глубину чудовищем водоворот увлёк единорога вниз, и тот увидел, как над ним сомкнулись волны - в последний момент между ними мелькнуло испуганное, неуверенное лицо оленицы - в следующий миг пони окружала зелень морской воды и расчерчивающие её лучи света, проникающие под поверхность волн между обломками первого корабля.
Всё ещё опускающийся вниз не смотря на все свои усилия, оранжевый единорог вдруг понял две вещи - он понял, что вовсе не тонет, не захлёбывается - и, кроме того, он понял что его стремительно тащит куда-то назад - зелень остаётся впереди, а по бокам всё становится размытым, словно горячий воздух на жаре, и сквозь эту размытость проступают очертания комнаты с кремового цвета стенами, бледно-голубыми балками, поддерживающими потолок, а сам пони сидит в тазу с водой, в котором плавает резиновая уточка. Розовая.
